Ни один иконостас никого еще не спас.
Жизнь спасут огнетушитель, каска и противогаз.
Во всех новостях безысходность и тлен
С симптомами белой горячки
Как будто страна поднималась с колен
Чтоб сразу же встать на карачки
В приемной министра культуры
Лежат литераторов шкуры.
Стоят чучела балерин накрахмаленных.
Из радио тихо играет Рахманинов.
Мы все ходили под богом,
У бога под самым боком.
Он жил не в небесной дали,
Его иногда видали
Живого. На мавзолее.
Он был умнее и злее
Того — иного, другого,
По имени Иегова,
Которого он низринул,
Извел, пережег на уголь,
А после из бездны вынул
И дал ему стол и угол.
Мы все ходили под богом,
У бога под самым боком.
Однажды я шел Арбатом.
Бог ехал в пяти машинах.
От страха почти горбата,
В своих пальтишках мышиных
Рядом дрожала охрана.
Было поздно и рано.
Серело. Брезжило утро.
Он глянул жестоко, мудро
Своим всевидящим оком,
Всепроницающим взглядом.
Мы все ходили под богом.
С богом почти что рядом.
Борис Слуцкий, 1955 г.
Рассказать обо всех мировых дураках,
Что судьбу человечества держат в руках?
Рассказать обо всех мертвецах-подлецах,
Что уходят в историю в светлых венцах?
Для чего?
Тишина под парижским мостом.
И какое мне дело, что будет потом.
А люди? Ну на что мне люди?
Идет мужик, ведет быка.
Сидит торговка: ноги, груди,
Платочек, круглые бока.
Природа? Вот она природа —
То дождь и холод, то жара.
Тоска в любое время года,
Как дребезжанье комара.
Конечно, есть и развлеченья:
Страх бедности, любви мученья,
Искусства сладкий леденец,
Самоубийство, наконец.
Георгий Иванов
Я устал от двадцатого века,
От его окровавленных рек.
И не надо мне прав человека,
Я давно уже не человек.
Я давно уже ангел, наверно.
Потому что, печалью томим,
Не прошу, чтоб меня легковерно
От земли, что так выглядит скверно,
Шестикрылый унёс серафим.
Владимир Соколов
Вспомнил прекрасное стихотворение из детства, от которого было какое-то мистическое и пугающе-приятное ощущение:
Я видел павлина с хвостом огневым
Я видел комету с лицом дождевым
Я видел тучу на грядке растущую
Я видел репу по кочке ползущую
Я видел улитку сома проглотившую
Я видел речку пивом бурлившую
Я видел бочку с головку спички
Я видел слёзы на кукольном личике
Я видел глаза с огнём в глубине
Я видел дома над землёй в вышине
Я видел солнце в двенадцать ночи
Я видел того кто всё видел воочию.
Если «правильно» расставить запятые, то волшебство исчезает: о «комете с лицом дождевым», «домах над землёй в вышине» и «солнце в двенадцать ночи» гораздо приятнее думать. Захотелось узнать автора. К сожалению, автор неизвестен, а стихотворение очень старое, написано в Англии около 1665 года.
Оригинал:
I Saw a Peacock, with a fiery tail,
I saw a Blazing Comet, drop down hail,
I saw a Cloud, with Ivy circled round,
I saw a sturdy Oak, creep on the ground,
I saw a Pismire, swallow up a Whale,
I saw a raging Sea, brim full of Ale,
I saw a Venice Glass, Sixteen foot deep,
I saw a well, full of mens tears that weep,
I saw their eyes, all in a flame of fire,
I saw a House, as big as the Moon and higher,
I saw the Sun, even in the midst of night,
I saw the man, that saw this wondrous sight.
Текст этого подзабытого мною стихотворения я нашёл на сайте «Электронные пампасы», в предисловии к книге Уолтера де ла Мэра «Песня сна». Начал читать де ла Мэра — прекрасные стихи, прекрасный перевод Виктора Лунина и прекрасные иллюстрации Вадима Иванюка.
Вот, например, замечательно:
— Откуда в поле червяки? —
Спросил вдруг Тим меня.
Какой подвох! Вот так врасплох
Попасть средь бела дня!
— Откуда в поле червяки? —
Не унимался Тим.
Стоял я нем. Зачем, зачем
Пошёл гулять я с ним?
— О папа, папа! Объясни,
Откуда червяки? —
Ну как тут быть? Что объяснить?
Не мог я скрыть тоски.
Я в синеву небес глядел,
Глядел на льды реки,
На зимний луг, на всё вокруг…
Я тёр свои виски,
Но на его простой вопрос
Не мог найти ответ.
А может быть, на тот вопрос
Совсем ответа нет?