Прослушивая диск из своей старой фонотеки — из тех, которые я ещё когда-то в начале 2000-х покупал именно как круглый кусок пластика — натолкнулся на этот неземной вальс, о существовании которого я уже порядочно подзабыл:
Dudley Moore - Waltz for Suzy (I Love a Piano (Gold Encore Series), 1993)
Полез смотреть, что же это за Дадли Мур такой. Оказалось — англичанин, очень разносторонне одарённый: и джазовый пианист, и комик, и композитор, и актёр, причём это не так, как сейчас пишут про любого блоггера, а без дураков. Например, джаз он играл так:
The Dudley Moore Trio — Waterloo
В который раз я нахожу, что в Англии, может быть, музыкантов количественно было и не так много, но заметная часть из них отличалась самобытностью и высокими исполнительскими стандартами, причём, что ещё более удивительно, в джазе, где Англия никогда не была в лидерах, в отличие от рок-музыки.
К сожалению, Дадли Мур прожил относительно недолгую жизнь, полную проблем и депрессий, несмотря на внешний успех. Впрочем, среди комиков депрессии скорее правило, чем исключение; возможно, именно те, над кем издевались в детстве, склонны идти в комическое амплуа, повторяя этот бесконечный психологический цикл вышучивания. Есть скетч, где Дадли в роли одноногого претендента на роль Тарзана в будущем фильме ведёт диалог с режиссёром, который пытается ему объяснить в вежливой форме, почему тот не подходит. Если знать биографию Дадли, уже не очень смешно. Но комиком он был действительно хорошим. Мне понравилось, как он играет обработку британского «Марша полковника Боуги» в бетховенском стиле:
Я прослушал альбом, в котором содержится вальс, с которого всё началось — он называется «Песни без слов». Это сочетание медленных гармонически сложных треков со множеством тонких проходящих тонов и задержаний, характерных для музыкантов высокого класса, сочетающих в себе мрачную беспросветность с удивительными вкраплениями нежности. Очень хорошо подходит для новогодней погоды, больше похожей на начало ноября — голые деревья, сгнившая листва на абсурдно зелёной траве, серое небо и холодный ветер.
Dudley Moore - Three Blonde Mice (Songs Without Words, 1991)
Сегодня были на спектакле «Щелкунчик» театра «Миллениум», который проходил в Центральном доме культуры железнодорожников, что на площади трёх вокзалов. Не понравилось; к сожалению, этот спектакль сделан в нынешней моде развлечь публику, а не обогатить её. Вместо того, чтобы показать маленьким зрителям высоты настоящего человеческого, хоть и детского чувства сострадания и наивной любви, не делающейся от этого менее великой, отобразить мир таких же наивных, но прекрасных и чистых детских фантазий и переживаний, мир волшебной сказки, было какое-то низкопробное шоу ужимок и прыжков.
Король решил извести Мышильду, потому что она съела его колбасу. Колбасе было посвящено значительное время спектакля — она воспевалась в отдельной песне, а потом сразу за ней шёл ещё один номер, где королева эту колбасу готовила. В процессе приготовления появилась Мышильда и стала жрать (другого слова не подберёшь) прямо из чана.
Мышиный король был представлен каким-то полным дегенератом. Его сюсюканье с его матерью-Мышильдой, равно как подобное сюсюканье Короля и Королевы, вызывало отторжение.
Музыка аранжирована в агрессивной форме, с широким использованием электрогитар и ударных. В самих электрогитарах и барабанах нет ничего плохого, но когда сопровождение песни о добре и светлых чувствах ревёт, долбит и взвизгивает, это перечёркивает саму идею подобной песни. Вдобавок, звукорежиссёр попался тоже глухой, и громкость была едва выносимая, ребёнок даже иногда уши зажимал. Пели, кстати, под «фанеру».
Я надеялся на антракт, чтобы уйти после первого отделения, не получая подарка, предусмотренного после представления, но спектакль, к сожалению, шёл без антрактов, и пришлось сидеть до конца.
Всё же, в этом представлении были светлые моменты — очень остроумная смена декораций, когда Мари уменьшилась, и стул, стоящий позади сцены с оставленными на нём очками Дроссельмайера, увеличился в несколько раз, и очки тоже стали гигантскими, равно как и ёлка, а куклы и игрушечные солдаты превратились в живых актёров. Вторым светлым моментом было появление балетной пары, исполнившей Вальс цветов под музыку Чайковского, и это было самым лучшим, что там вообще происходило.
В общем, надо слушать Чайковского, смотреть балет, читать Гофмана и слушать старые советские радиопостановки, а на подобные суррогаты ходить не нужно.
Прослушав более-менее все альбомы Эдди Хиггинса, составил список лучших, на мой взгляд, вещей в его исполнении.
В этом списке жемчужиной является фортепианное вступление в песне Мишеля Леграна «You must believe in spring» (La Chanson de Maxence), написанной в 1967 году для фильма «Девушки из Рошфора». Я слушал эту вещь несколько дней кряду на зацикленном воспроизведении.
Israel мне нравится своей темой, странноватым строением и серьёзностью развития, свободно льющаяся Blue bossa доказывает непреходящую ценность секвенций как выразительного средства в музыке, In a sentimental mood — просто отличная трактовка этого известнейшего стандарта.
I had to be with you, как и многие вещи бразильского композитора Антонио Карлоса Жобима, отличается интенсивным гармоническим развитием на фоне достаточно простой мелодии и латиноамериканского ритма, что придаёт ей особое звучание. I fall in love too easily — это просто исключительно красивая медленная тема, исполненная с большим вкусом. It might as well be spring — ещё одна прекрасная мелодия, написанная в 1945 году.
Eddie Higgins Trio - Stolen moments / Israel (Haunted heart, 1998)
Наконец-то я нашёл объяснение некоторых вопросов, которые мучили меня, пока я учил английский. Что-то я выяснил раньше, но напишу про всё то, что помню из непонятного.
Как произносится слово schedule (расписание)? Большинство путаницы в английском создаёт сегодняшнее различие между британским и американским произношением, ну и, конечно, то, что английский формировался с большим влиянием немецкого и французского языков. Американцы говорят /ˈskedʒ.uːl/, то есть, в начале слог «ске», англичане — /ˈʃedʒ.uːl/, то есть, в начале «ше». А ведь есть ещё слова в таким же сочетанием букв в начале — school (школа) и scheme (схема), по поводу которых разницы в произношении вроде бы не наблюдается.
По поводу различий между американским и британским английским есть даже раздел в прекрасном учебнике Рэймонда Мёрфи «Английская грамматика на практике», который теперь можно купить в электронном виде и использовать на мобильнике, что и дешевле, и удобнее. Из того, что я запомнил — слово tomato (помидор) в британском варианте произносится «томатоу», а в американском — «томэйтоу», а футбол в британском английском так и будет футбол (что неудивительно :) ), а в американском — соккер (soccer).
Когда я слушал английскую речь, то порой было непонятно, почему перед словами, начинающимися на «wh», такими как when, whether и так далее, идёт какое-то придыхание. Оказывается, это характерный признак так называемого консервативного произношения, и подобное придыхание последние несколько десятилетий исчезает из повседневного употребления, тем не менее, иногда проскакивает в речи радиоведущих и людей старшего поколения.
Носители консервативного RP в период с середины до конца XIX века произносили сочетание согласных //wh// как /ʍ/ или /hw/. Такое произношение до сих пор распространено в XXI веке в Ирландии, Шотландии и на юге США. Однако, с начала XX века фонема /ʍ/ постепенно перестала быть особенностью консервативного RP, и осталась лишь в речи самых «точных» носителей, научившихся видеть разницу.
Вот отличная иллюстрация этой разницы в произношении:
Третий момент был связан с синонимами. Помимо вполне естественного наличия в любом языке разных слов, обозначающих одно и то же, в английском словарное различие обусловлено сословными различиями в недалёком прошлом.
U and non-U English usage («U» от Upper class, аристократия; «non-U» означает поднявшийся средний класс) — термин, означающий различия в социолектах аристократии и среднего класса в Великобритании в 1950-х. Говор рабочего класса при этом не рассматривался, хотя он часто был близок тому, как говорят высшие слои общества; создалась парадоксальная ситуация — люди среднего класса предпочитали вычурные и модные слова, эвфемизмы и неологизмы, чтобы казаться более утончёнными, с другой стороны, аристократам не требовалось создавать такое впечатление, и они выбирали простые традиционные слова.
В частности, меня удивляло, что в самолёте туалет называется не toilet, а lavatory. Или, например, обед называется lunch, а не dinner, как учили в школе. К слову сказать, слово supper, которым в школе обозначался ужин, я вообще не встречал в устном английском, ужин как раз и есть dinner (иллюстрация есть в 4-й серии Muzzy in Gondoland).
В школьном образовании тогда, в начале 90-х, вообще учили какому-то очень устаревшему английскому, методичку по которому, видимо, писали лет 50 назад, и словарь явно был склонен к вышеупомянутому U-English. Например, «я болен» в школе было «I am ill», хотя, наверное, вернее было бы «I am sick». Взять и будущее время, где слово shall для его образования уже пару десятилетий перестало использоваться, но мы учили — I shall, we shall… То есть, судя по всему, из нас готовили английских аристократов, но лично я далее Present Continuous не продвинулся, хоть и имел четвёрку. Ну и, конечно, все эти «communist party» и «collective farmer», которые для разговорной речи абсолютно бесполезны, но, как я понимаю, цели реально научить языку в школе особо не стояло, та самая пресловутая «системность» советского образования была не с того конца. Кстати, слово «ученик, школьник» в школе преподавалось как pupil, которое в современном английском вышло из употребления; везде говорят «student».
Возможно, из-за подобного опыта сложности в обучении впоследствии возникали довольно специфические — у меня был неплохой словарь, многие слова были из словаря продвинутого уровня, но провал на базовом уровне формирования фраз, постоянный пропуск вспомогательных глаголов (auxiliary verbs) и путаница с предлогами. Подозреваю, что из-за подобного когнитивного опыта тексты с обычными общеупотребительными английскими словами были сложнее из-за того, что я их просто не знал, и порой более сложный текст давался проще из-за специфики моего словарного запаса.
В любом случае, вышеупомянутые статьи про специфику языка если не помогают изучать английский, то по меньшей мере помогают улучшить понимание для устранения путаницы в голове. Жаль, что они не попались мне раньше.
Напоследок, выложу интересную передачу радио «Голос Америки» про историю английского языка. Там используется так называемый «Special English» — медленная речь с ограниченным набором слов.
VOA «Explorations», Jan 21, 2015 — The history of English, part 1
VOA «Explorations», Jan 28, 2015 — The history of English, part 2
Компания Гугл, разработавшая самообучающуюся программу по игре в Го, которая не опиралась на человеческий опыт и недавно сумела обыграть сильнейшего игрока, применила этот подход к шахматам, создав алгоритм AlphaZero.
Результат поражает воображение — за четыре (!) часа эта программа обучилась игре так, что из ста партий с одним из сильнейших традиционных шахматных компьютерных движков Stockfish, основанным на человеческом опыте, она не проиграла ни одной, свела вничью 72 партии и выиграла 28. И это при том, что даже традиционные шахматные движки уже лет 15 как сильнее самых сильных гроссмейстеров. То есть, против AlphaZero у человека нет ни единого шанса.
Пожалуй, посвящать свою жизнь шахматам, запоминая все эти дебюты и заготовки, становится сомнительной идеей.
