Вина и спиртные напитки добротного качества исчезли из нормального оборота, и граждане, любящие посидеть за рюмкой веселой влаги, стали изготовлять водку домашними способами. У меня завелся особый сорт эстонской водки из картошки. Что это была водка хорошая — остается недоказанным, но мы в это верили. Во всяком случае, моим «мухам» она очень пришлась по вкусу.

И вот собралось у меня однажды несколько человек. Среди них находился финляндский коммунист Рахия и русский коммунист Куклин, бывший лабазник, кажется. Пока пили картошку, все шло хорошо. Но вот кому-то вздумалось завести разговор о театре и актерах. Рахия очень откровенно и полным голосом заявил, что таких людей, как я, надо резать.

Кто-то полюбопытствовал: — Почему? — Ни у какого человека не должно быть никаких преимуществ над людьми. Талант нарушает равенство. Замечание Рахия меня позабавило. Ишь, подумал я, как на финна действует эстонская водка!..

Но на беду заораторствовал Куклин. Он был обстоятелен и красноречив: ничего, кроме пролетариев, не должно существовать, а ежели существует, то существовать это должно для пролетариев. И каждые пять минут настойчиво повторял: — Вот вы, актеришки, вот вы, что вы для пролетариата сделали что-нибудь али не сделали?

О журналах. Их восемнадцать. За сутки – подписей восемьдесят. На днях ввели девятнадцатый. Учёта журналов.

На станцию пожаловал Госнаркоконтроль. Помимо комиссии ещё и автоматчик в бронежилете. Они что думали – мы отстреливаться будем?

Мальчишкой отсидел в немецком концлагере. После войны шёл за третий сорт – был на оккупированной территории. Никаких справок. Паспорт выдали лишь в шестьдесят первом. В девяностых немцы, раскаявшись, прислали извещение на пособие. А в департаменте его не нашли в списках. И попросили подтвердить документами. Он закатал рукав, показал номер. Предъявил письмо из Германии. Сказали, что недостаточно. Ну, плюнул. Через пятнадцать лет проблема – недоуплачен налог с пособия. То есть, кто-то за него получал. Изловчился. И нынче, поди, ленточки георгиевские повязывает. Б…на.

Перевернулись на скорой. Легли на бок и, вращаясь, ещё метров тридцать проскрежетали. Остановились, выбили люк в крыше, вылезли. Первое, что увидели – руки с мобильниками. Фотографируют! Человек десять, не меньше. Корячились, извлекали больного – никто не помог. Ходили кругами, ракурсы выбирали.